Невероятные истории из жизни кардиохирурга

Психологи говорят, что эмоционально напряженная и пропитанная адреналином рабочая обстановка хирургов привлекает определенный тип личности.

«Это действительно так. Разрезание людей, за которым следует купание в крови, желчи, дерьме и гное, — чуждое для нормальных людей времяпрепровождение. Люди, склонные к неуверенности в себе, не выбирают мою профессию», — говорит автор книги «Острие скальпеля», кардиохирург Стивен Уэстаби, который сорок лет подряд делал операции на сердце.

… не был связан с пистолетом или ножом.

Много лет назад меня срочно вызвали в отделение неотложной помощи. Полиция предупредила медиков о том, чего стоило ожидать, но я, к сожалению, стоял в это время на улице рядом со станцией скорой помощи и наслаждался солнышком. Вдруг на дороге показалась скорая с сиреной и мигающими синими огнями. Парамедики распахнули двери, но, прежде чем переносить пациента, хотели показать его врачу.

Я услышал хныканье и по мрачному выражению лиц парамедиков понял, что случай тяжелый. Это было ужасно: разбившаяся на мотоцикле девушка-подросток лежала на левом боку, прикрытая пропитанной кровью белой простыней. Простыня и то, что осталось от лица девушки, были одного цвета. Бедная пациентка потеряла слишком много крови. В обычной ситуации ее бы немедленно отвезли в реанимацию, но здесь были веские причины не торопиться.

Парамедики безмолвно сдвинули простыню, и я увидел, что девушку пронзило заборным колом. Свидетель рассказал, что ее мотоцикл занесло, когда она попыталась избежать столкновения с оленем. Съехав с дороги, она врезалась в забор. Ее пронзило колом, как кусок мяса шампуром. Бригада уставилась на жуткий кол, игнорируя испуганное лицо в кислородной маске.

Если бы кол повредил сердце или аорту, девушка давно истекла бы кровью. Поэтому я предположил, что кровь в основном шла из вен. Я попросил медсестер дать мне ножницы и разрезал одежду, успевшую затвердеть от сухой крови. Девушка не сводила умоляющих карих глаз с кола. Я увидел, что острые концы ребер торчат из жира и бледной израненной кожи. Кол вошел прямо под правой грудью и показался немного выше со стороны спины. Скорее всего, были повреждены диафрагма, печень, правое легкое и, возможно, нижняя полая вена. Внимательный осмотр той части кола, которая вышла сзади, подтвердил мои страхи: на дереве были куски печени и легкого.

Глядя ей прямо в глаза, я спросил ее имя.

Обливаясь слезами, она пробормотала: «Я умру, да?»

Держа руку у девушки на голове, я сказал ей то, что она хотела услышать: сейчас она уснет, а когда проснется, все будет в порядке. Кола больше не будет. Боль уйдет. Ее плечи опустились, и она немного расслабилась. Когда она откинулась назад, кол сдвинулся, звучно задев ее сломанные ребра. Ее глаза закатились, и она умерла.

— Профессор, — сказала медсестра, — вы нужны во второй операционной. Мистеру Мейнарду нужна помощь. У пациентки кровотечение из отверстия в аорте, и он не  может его остановить, — в ее голосе звучало отчаяние.  

Ник Мейнард был первоклассным хирургом. Его сегодняшняя пациентка несколько дней назад проглотила рыбью кость. Сначала дискомфорт прошел, но затем появилась тупая боль в груди, которая сменилась лихорадкой. К несчастью, кость проткнула стенку пищевода.

Томография показала абсцесс размером с апельсин между пищеводом и аортой в задней части грудной клетки. Гной насыщали пузырьки газа. Газообразующие организмы считаются одними из самых опасных. Поэтому гной требовалось срочно удалить, чтобы микроорганизмы не успели вызвать заражение крови.

Сквозь стеклянную дверь операционной я увидел Ника: потный, с испачканным кровью лицом, он стоял, с руками по локти в груди женщины. Кровь била фонтаном и стекала по его синему халату. Выяснилось, что все шло по плану, пока он не провел пальцем по полости абсцесса, чтобы счистить инфицированную ткань.

Сначала появился отталкивающий запах гниющей плоти, а затем кровь ударила прямо в лампу над операционным столом. Абсцесс разрушил стенку аорты. За сердцем находилось инфицированное болото.

Все, что мог сделать Ник, — это сунуть кулак в фонтан и сильно надавить. Пациентка уже потеряла литр крови, и если бы Ник сдвинул кулак, она бы умерла. Единственным выходом было подключить ее к аппарату искусственного кровообращения, охладить тело до 16 °C и полностью остановить циркуляцию крови внутри. Сильное охлаждение мозга дало бы 30–40 минут без кровотока, за которые мы могли бы обнаружить и устранить повреждение.

С помощью скальпеля я разрезал пациентку. Металлический ретрактор широко раздвинул грудную клетку. При этом послышался звук, который дал понять, что одно из ребер сломалось. Теперь я видел бледное пустое сердце, которое быстро билось в фиброзном мешке. Я разрезал его и подключил к аппарату искусственного кровообращения. Планируя наперед, я велел принести из банка обработанную антибиотиком аорту из «запчастей», которые получают от мертвых доноров с разрешения их родственников.

Когда тело пациентки охладилось, я велел остановить аппарат искусственного кровообращения и слить кровь в резервуар. Ник наконец смог убрать свои замерзшие и затекшие руки, которые он продержал в груди женщины более часа. Я обрезал донорскую аорту до нужной длины, а затем максимально быстро вшил ее. Завязав последний узел, я велел пускать кровь. Холодная кровь из аппарата наполнила вялый трансплантат, и воздух зашипел в проколах от иглы. Я наложил пару дополнительных стежков, чтобы кровь не просачивалась на стыках, и в итоге мы восстановили приток крови к мозгу спустя тридцать две минуты. Счастливый день.