Студентам Джейкоба Аппеля — психиатра и биоэтика, — повезло. Их преподаватель на каждой паре разбирает сложные и противоречивые этические проблемы из медицинских журналов и собственной практики. Как поступить, если пациент рассказал об убийстве, а вы связаны врачебной тайной? И что делать, если вас просят остановить рост шестилетнего ребенка? Выбрали три истории из книги Аппеля «Кого спасают первым?». Почувствуйте себя профессиональным биоэтиком и попробуйте ответить на вопрос: а как бы поступили вы?
История 1. Отрежьте мою стопу
Маргарет, сорокалетняя учительница, на консультации у ортопедического хирурга говорит: «Я хочу, чтобы вы ампутировали мне левую стопу».
Хирург осматривает Маргарет и находит, что ее стопа физически здорова и не причиняет ей боли. Но Маргарет настаивает: «Всю жизнь я ощущаю странное чувство, что моя левая стопа — это не часть моего тела. Я была у психиатров и неврологов, но они не смогли это объяснить. Хотя стопа нормально работает, мне кажется, что к моей ноге прикреплен инородный предмет. Если нужно, я пройду полное психиатрическое обследование, чтобы доказать, что психически здорова. Честное слово, если ни один хирург мне не поможет, я отпилю ее сама. Только боюсь до смерти истечь кровью».
Если психиатрическая экспертиза ничего не выявит, стоит ли доктору Маккой ампутировать стопу Маргарет?
Решение. У пациентки ярко выраженный синдром нарушения целостности восприятия собственного тела. У людей с таким диагнозом присутствует ощущение, что какая-то конечность не принадлежит их телу.
Вопрос, как следует обращаться с такими пациентами, вызывает немало споров. Врачи следуют принципу «не навреди», а ампутация здоровой конечности — вред здоровью. Пациенты с синдромом нарушения целостности часто готовы рискнуть собственной жизнью, чтобы достичь цели. Так, люди с этим синдромом кладут «чужую» конечность на железнодорожные пути, чтобы ее отрезал поезд или сами пытаются отпилить «неродную» ногу или руку.
Решая вопрос, следует ли доктору Маккою удовлетворить просьбу Маргарет, нужно понять: кто финансово поддержит пациентку. Будет ли она иметь право на государственную пенсию по инвалидности? Если она сейчас работает, что будет потом? Но единого решения для доктора нет. Законодательно эта ситуация не регулируется. Доктор сам решает как поступить в данной случае.
История 2. Никому не рассказывайте о моем преступлении
На приеме у психотерапевта тридцатипятилетний Марсель признается в преступлении, которое совершил еще в колледже. Во время ссоры с соседкой Оливией он вышел из себя и толкнул ее. Девушка упала с лестницы, сломала шею и мгновенно умерла. Марсель запаниковал и захоронил тело в городском парке. Тело так и не нашли, и Оливия продолжает числиться пропавшей без вести. Марсель теперь женат и воспитывает двоих маленьких детей, он утверждает, что это было непреднамеренное убийство, и доктор Купер верит ему. Но Марсель не хочет признаваться во всем полиции и запрещает рассказывать о преступлении. Доктор Купер читает о пропавшей девушке в интернете и узнает, что ее родители все еще надеются увидеть дочку живой. Доктор понимает, что если она анонимно сообщит полиции о смерти Оливии, то это вызовет еще больше вопросов и спровоцирует начало расследования, которое в итоге выведет полицию на Марселя.
Стоит ли доктору Купер сообщить о местоположении тела семье девушки или полиции?
Решение. Федеральный закон США допускает нарушение конфиденциальности в редких случаях, когда под угрозой оказывается благополучие других людей. Например, когда в преступлении пациента был обвинен невиновный человек.
Специалист по этике Пол Аппельбаум, заявляет, что исключение необходимо делать, когда жертва сильно страдает из-за нежелания пациента во всем сознаться. Это напрямую относится к случаю Марселя и Оливии, семья жертвы страдает. Однако, если врачей обяжут нарушать конфиденциальность в ряде случаев, это приведет к серьезным последствиям: пациенты с психическими расстройствами начнут утаивать информацию о преступлениях, которую необходимо знать врачу для проведения лечения.
История 3. Может, ей стоит перестать расти?
У Клиффорда и Карлы есть шестилетняя дочь Черити с тяжелой умственной отсталостью. Она не может говорить, ходить и держать голову прямо, а ее умственные способности находятся на уровне четырехмесячного ребенка. Клиффорд и Карла — любящие родители пятерых детей, намерены обеспечить больной дочери хороший домашний уход. Но они боятся, что, когда девочка станет старше, им будет сложно с ней справляться. Чтобы избежать проблем в будущем, Карла и Клиффорд хотят начать гормональную терапию, которая позволит их дочери навсегда остаться в теле шестилетнего ребенка.
Следует ли врачам остановить рост Черити по просьбе ее родителей?
Решение. Терапия, которой Клиффорд и Карла хотят подвергнуть Черити, была применена к шестилетней девочке Эшли в Сиэтле в 2004 году. У нее был похожий диагноз, к своим 6 годам она имела интеллект четырехмесячного ребенка и ограниченные двигательные навыки. Чтобы упростить жизнь девочки и уход за ней, родители подвергли ее серии хирургических вмешательств и гормональной терапии. Терапия по остановке роста вызвала много споров в среде биоэтиков и обществе в целом.
Вне зависимости от того, как общественность относится к терапии по замедлению роста для детей вроде Эшли и Черити, существует единое мнение о том, что такие меры могут применяться лишь в крайних случаях. В 2016 году как минимум шестьдесят пять детей подверглись такому «лечению».
Больше сложных этических задач — в книге «Кого спасают первым?» врача и биоэтика и юриста Аппеля Джейкоба. Например, кому достаются аппараты ИВЛ, когда их не хватает. И что говорить родственникам пациента о причине смерти, если он просил скрыть ее.
