«Ученица» Тары Вестовер: предать, чтобы обрести себя

Когда Тара впервые оказалась в Кембридже, то почувствовала себя обманщицей. Отец называл ее отродьем дьявола за чтение учебников, брат — шлюхой за прозрачный блеск на губах, мать и сестра — предательницей за «клевету» на брата, который угрожал ей окровавленным лезвием и пол-детства окунал головой в унитаз. Она — кто угодно, любое из этих определений, только не студентка престижного университета.

Впервые Тара осознала, насколько отличается от большинства сверстников, когда заселилась в общежитие колледжа в родном Айдахо. Соседки невзлюбили ее за нечистоплотность, странную одежду и манеры. Она не знала, что такое «холокост» и никогда не слышала о расовой сегрегации. До девяти лет у нее не было никаких документов, в том числе свидетельства о рождении. И она не училась в школе.

Тара чувствовала: кто-то должен ее разоблачить. В ней есть что-то гнилое, неправильное, и никакая одежда, косметика и диплом об образовании этого не изменит.

Клинические психологи Паулина Клэнс и Сюзанна Аймс в конце 1970-х назвали подобную реакцию на успех синдромом самозванца. «Я всегда жду, что появится полиция, забирающая бесталанных людей, и арестует меня», — шутил об этом актер и сценарист Майк Майерс. 

Каждый день с подобным чувством сталкиваются сотни женщин и мужчин, но мемуары Тары Вестовер, которая пыталась справиться с ним больше десяти лет — единственные в своем роде. Опыт Тары доказывает: когда мы не верим в себя, то даем другим власть над своей жизнью. Мы даем им шанс определять, кто мы есть, и это может убить нас.

Тара родилась в семье радикальных мормонов на пустынном клочке земли в горах Айдахо. Ее отец был уверен, что учителя, врачи и правительство — это иллюминаты, которые находятся в тайном сговоре по порабощению человечества. Семья закатывала персики, делала настойки из трав, скупала серебро, бензин и оружие, и складывала все в бункер, чтобы выжить, когда наступит конец света.

«У моих родителей семеро детей, и у четверых нет свидетельства о рождении. У нас нет медицинских карточек, потому что мы родились дома и никогда не видели ни врача, ни медсестры. У нас нет школьных дневников, потому что мы никогда не были в школе. Когда мне исполнится девять, я получу „отсроченное свидетельство о рождении“, но сейчас, для штата Айдахо и федерального правительства, меня не существует».

Однажды родительский дом покинул Тайлер. Он заявил, что хочет поступать в колледж, и уехал в никуда. Общим решением было: там ему окончательно промоют мозги. Скоро о Тайлере все забыли.

Семья уменьшалась, отцу не хватало помощников. Тара начала работать вместе с ним и братьями на свалке металлолома. Получив первые травмы, она решила больше никогда туда не возвращаться, и стала заготавливать лекарственные травы с мамой. Затем в дом приехал старший брат, Шон. Одна из многочисленных черепно-мозговых травм, полученных им на свалке, наконец изменила его: Шон стал невыносимым садистом. Пришло время вспомнить о Тайлере — и бежать.

Тара поступила в колледж Бригама Янга, затем в Кембридж. Пару раз к ней приезжали отец и мать и пытались вернуть домой. В последний визит отец называл ее дьявольским отродьем и грозился никогда с ней больше не разговаривать. Впервые за несколько лет ее сердце дрогнуло.

«Когда я переживала опыт расставания с семьей, я стала очень чувствительна к сюжетам книг, фильмов и даже рекламы. Мне показалось, что мы много говорим о поддержке и верности своей семье, но совершенно не говорим о том, как ты себя чувствуешь, когда верность семье идет вразрез верности себе. Мне также показалось, что у нас много историй о прощении, но большинство из них приравнивает прощение к воссоединению. Как будто воссоединение — это высшая форма прощения. Я не уверена, что когда-нибудь смогу воссоединиться со своей семьей, так что я решила рассказать историю о прощении, не связанном с воссоединением»,— говорит Тара  в интервью для Desert News Entertainment.

Последние несколько лет Тара не общается ни с кем из своей семьи, кроме Тайлера и пары тетушек. Ее борьба с чужими представлениями о себе, с миром, который она привыкла видеть глазами отца и с собой дали свои плоды: Тара стала доктором наук и одним из самых читаемых авторов современности.

Эпиграф с цитатой Джона Дьюи к мемуарам Тары гласит: «Я наконец поверил, что образование должно являться продолжающейся реконструкцией опыта. Процесс и цель образования — это одно и то же». Мысль кажется не объемной, но в сочетании с «Ученицей» раскрывает несколько неочевидных смыслов.

Нам всем время от времени кажется, что наш жизненный опыт, наши представления о себе, наши усилия никак не связаны с положительным результатом, который как будто свалился с неба и должен был достаться кому-то другому. 

Однако если оставить в стороне всеобщую страсть к измерению успеха в цифрах, останется сам процесс самосовершенствования, который мы каждый раз упускаем — и синдром самозванца отступит сам собой. Как только мы начинаем фокусироваться на процессе трансформации своего жизненного опыта во что-то качественно иное, как только перестаем воспринимать свои — и чужие — ошибки в негативном ключе, нам открывается огромный простор возможностей. Мы можем избавиться от навязанной самоидентификации. Мы можем избавиться от ложных авторитетов. Мы можем найти собственный путь.

«Этот процесс обретения собственного „я“ можно называть по-разному. Трансформация. Метаморфоза. Фальшь. Предательство. Я называю его образованием».

Подробнее о жизни Тары Вестовер читайте в ее автобиографической книге «Ученица».