Как часто вы наблюдаете за человеком в метро и думаете, как бы его написал, скажем, Венецианов или Рокотов? Вообще профдеформация искусствоведа дает о себе знать в обычной жизни?
Есть другое: смотришь на человека и примеряешь ему мысленно костюм. Шляпу времен мушкетеров или кокошник. Лицо как будто вставляется в костюм, как бумажная куколка.
Иногда смотришь на девушку — ну прям страшная-страшная, блеклая, ненакрашенная. А потом представляешь ее в головном уборе, который в называется эннен (любимый головной убор знати XV в., «рогатой» или конусообразной формы — прим.ред.) и думаешь: «Ба, да она с картины ван Эйка!» (Ян ван Эйк — фламандский живописец раннего Возрождения — прим.ред.)
Вы когда-нибудь думали, как должен выглядеть ваш портрет?
У меня есть портрет, знакомая художница его написала. Я тогда была студенткой, и она сделала портрет в стиле Пьеро делла Франческо, в профиль, на фоне голубого неба.
Пьеро делла Франческо. «Портрет герцога Федериго Монтефельтро и герцогини Баттисты Сфорца», галерея Уффици, Флоренция.
Что символизирует голубое небо?
Это юность, весна, простота. Никаких изысков. Я люблю Раннее Возрождение. А моя сестра-художник одно время рисовала меня в качестве персонажа своего комикса.
Ого, и каково это, быть в комиксе?
Очень интересно посмотреть, как твоя личность преломляется в творчестве художника. Даже в творчестве человека, который знает тебя как свои пять пальцев, твоей сестры. Когда ты превращаешься в персонажа, художник убирает лишнее, придумывает то, что ему нужно по сюжету и заостряет какие-то характерные черты. Как бы он тебя не любил, все равно в какой-то момент сделает тебя смешным, «ради красного словца не пожалею и отца». Но это нормально — по поводу «Моя семья и другие звери» Джеральда Даррелла его родня тоже изумлялась, как же так вышло.
В одном из интервью вы упоминали, что любите сериалы. Что вам понравилось из последнего?
«Охотник за разумом» Финчера, «Настоящий детектив» — в общем, добрые, веселые фильмы.
Если говорить об эстетике, я люблю костюмные сериалы. С исторической точки зрения они иногда дурацкие, но при этом сделаны с большой любовью к психологии персонажей: «Борджиа», «Тюдоры», «Рим».
С другой стороны, мне ужасно мешает то, что я помню в лицо всех исторических персонажей и знаю, как они должны выглядеть.
Например, когда я смотрю «Борджиа», меня раздражает, что на самом деле папа римский, которого играет Джереми Айронс, был похож на Леонова. И одно дело когда злодейского понтифика играет Айронс, а другое дело, если его сыграл бы Леонов. Это был бы совсем другого уровня злодей и отравитель, намного страшнее! Или как его сыграл бы, например, Дэнни де Вито.
Для вас искусство — это бегство от реальности или, наоборот, способ упрочить с ней связи?
Когда ты созерцаешь восточную мандалу — она тебя гипнотизирует и успокаивает. Это чистое искусство, абстрактное. Точно также можно смотреть на “Мадонну” Рафаэля: и она тебя зачарует и успокоит.
Искусство это медитация ;Софья Багдасарова, автор книги «Омерзительное искусство»
После этого ты станешь воспринимать мир более остро и более тонко. Искусство, красота — это способ очистить разум, зарядка для глаза.
Ваша любимая картина в Пушкинском музее?
В разные периоды жизни это, конечно, разные полотна. Сейчас это Буше, «Геркулес и Омфала», где они целуются. Мне не разрешили взять ее в мою омерзительную книжку. Сказали, что Пушкинский музей всегда просит дать почитать текст, который будет сопровождать картину. А если в музее прочитают мой текст, они умрут и никогда больше ничего (для публикации — прим.ред.) никому не дадут.
«Омерзительное искусство» — о том, как находить смешное и сниженное в пафосе классиков. Означает ли это, что классическое искусство по отношению к современности потеряло свою сакральность, стало инфантильным?
Нет, это про другое. Дело в том, что когда создавалось классическое искусство, багаж знаний об античности был у всех потребителей искусства, это давали в начальной школе. А сейчас мы все это потеряли.
Чтобы понять и почувствовать классику так же глубоко, как в те времена, когда все эти произведения создавались, нужно либо очень много прочитать, либо сделать то, что сделала я: перевести ее на язык современности. Это часто делают в кинематографе, чтобы мы понимали все-таки, о чем эта самая классика: «Ромео+Джульетта» База Лурмана, (США, 1996 г. — прим.ред.), когда действие происходит в современных костюмах, или «Ричард III» (фильм Ричарда Лонкрэйна и Йена МакКеллена, Великобритания, США, 1995 г. — прим. ред.), где действие разворачивается как бы при расцвете британского фашизма 1930-х. То есть, берется сюжет, который кажется устарелым, и приближается к нам за счет современных костюмов, реалий и языка.
У нас сейчас в массовой культуре очень высок интерес к историческим сюжетам в таком «мемасном» виде. Сначала все увлеклись «Страдающим средневековьем», теперь — «Омерзительным искусством». Как вы думаете, это звезды так сошлись, или исторические сюжеты помогают современникам справляться с действительностью?
Просто это интересно, да и удивляет, когда сложное и «высокое» вдруг оказывается понятным и смешным. Наши вкусовые рецепторы забиты информационным фаст-фудом. Людям хочется видеть красоту, но поскольку сейчас всего настолько много вокруг, простая красота уже не впечатляет. И тут включается старый рецепт: красота + адреналин.
Грудь красивой женщины гораздо красивее, если на ней кровь.;Софья Багдасарова, искусствовед, блогер, автор книги «Омерзительное искусство»
Блондинка в фильме ужасов кажется мозгу более красивой, чем та же самая блондинка в доброй комедии. Когда человек смотрит на красивое, и при этом, как бы от страха, у него вырабатывается адреналин — то его чувства обостряются, и красота воспринимается острее.
Поскольку у нас всего-всего так много, красота подается теперь с адреналином. С убийствами, как в «Игре престолов», с хохмочками, как в «Страдающем Средневековье» или людоедски, как у меня, в «Омерзительном искусстве». Это способ приблизить к зрителю то, что из-за своей элитарности, сложности ушло на задний план.
Люди тянутся к прекрасному, но старый способ подачи их больше не цепляет. Оказалось, есть новый способ: блокбастерный, голливудский.
Во времена Чехова, чтобы показать зрителям, что происходит что-то неприличное, актерам на сцене достаточно было поцеловаться. И зритель понимал: ой, это неприличие. Теперь же, если у нас на глазах они поцелуются, мы подтекстов не поймем. И поэтому режиссер добавляет в эту сцену натуральный секс. Понятно, что того, кто вырос на классическом прочтении пьесы, это шокирует. Но автор этого и добивался: тогда, больше ста лет назад, этот поцелуй шокировал так же, как нас сейчас шокирует секс на сцене.
Как вам опыт издания книги, какие впечатления?
Как только гонорар получу, хотя бы копеечку, так сразу расскажу.
Тогда переключимся на рабочий процесс. Приходилось ли, скрепя сердце, соглашаться с правками редактора, или вы чувствовали полную свободу?
Ну, меня попросили почистить тексты. В оригинале-то там совсем жесткач. То, что позволено в интернете, не позволено на бумаге. А сейчас и в интернете это не совсем позволено. Я вычистила все расистские шутки, шутки про национальности, шутки про нетрадиционную ориентацию и про христианскую религию.
То есть, маркировка 18+ не спасает от цензуры?
А зачем, и так всего хватает. Каннибализм, изнасилования… зачем усугублять ситуацию и привлекать психически нездоровых людей.
Почему на обложке книги — «Леда и лебедь»?
Я сама подбирала иллюстрации к текстам, а потом художник выбрал 5-6 из них на выбор для обложки. Ту, которая мне больше всего понравилась, миниатюру с кастрацией, решили все-таки не ставить на обложку. И из оставшихся вариантов взяли второй, с Ледой. Он лучше всего лег.
В одном из последних интервью вы говорили, что интерес к вашему блогу возрос именно в 2017 году. Полагаем, после выхода книги он взлетит еще больше, и публика будет ждать от вас чего-то нового. Планируете ли вы эксперименты, коллаборации, переход на другие платформы?
Вы знаете, я получила искусствоведческое образование, и сразу после этого начала заниматься журналистикой. Почему мой блог так выстрелил? Потому что я умею профессионально писать. Искусствоведов обычно упрекают в том, что они очень много знают, но при этом излагают так, что ничего не понятно. А я, наоборот, не все знаю досконально, мне приходится готовиться, но при этом умею рассказывать.
Проработав больше десяти лет в журналистике, я громкого имени себе не сделала (хотя и отлично набила руку). Ведь все время приходилось выполнять чужие задания, держаться в редакционных рамках. А «выстрелил» именно личный блог, где меня не контролировал никто, и я могла развернуться и ставить самые различные эксперименты.
Поэтому я не строю никаких планов, у меня просто вдохновение. Вот захотела то, захотела это... И когда душа летает, и получается интересно. А рутина и «нацеленность на победу» часто надоедают.
Посоветуйте, что почитать начинающему искусствоведу-самоучке.
Я так не вспомню, но после интервью дам вам список (список Софьи Багдасаровой для начинающих искусствоведов здесь — прим.ред.).
Для начинающих я порекомендую Александра Бенуа, «Историю русской живописи в XIX веке». Она, конечно, устарела по некоторым фактам, но по красоте языка, по проникновению в душу искусства навсегда останется классикой.
