Вопрос смерти и жизни

В этой книге записаны, "...размышления супругов, которые были женаты 65 лет! Супругов, которым повезло встретить друг друга и вместе пройти путь, который в конечном итоге ведет к смерти". Авторы вместе вспоминают прошлое, моменты их долгой счастливой жизни. И конечно же размышляют о жизни и смерти. Они надеяться, что книга поможет преодолеть им остаток совместного жизненного пути, но поможет и другим людям. Первую часть Ирвин и Мэрилин Ялом писали вместе, одну главу он, другую она, и в книге они чередуются. Во второй части, уже И. Ялом оставшись один, борется со своим чувством утраты и перечитывает некоторые свои произведения. Раньше он сам помогал другим, теперь ему самому нужна помощь. Получилась интересная и трогательная история жизни.

Я прочитала эту небольшую книгу и даже поучастововала в телемосте с И. Яломом, посвященном ей и его психотерапевтическим апокрифам «за жизнь», но так и не сложила ко всему этому однозначного отношения. Пытаясь как-то упорядочить мысли и эмоции после телемоста, я полночи бродила из комнаты в комнату, не включая света, и размышляла, почему я не могу однозначно принять все то, что говорит и пишет этот несомненно опытный и мудрый психотерапевт, почему, что бы он ни написал, я всегда ему до конца не верю, не соглашаюсь и даже отрицаю. Ровно тот же эффект был и при первой встрече несколько лет назад, и я уже тогда искала ответ как в самой себе, так и вовне, полагая, что просто чего-то не додумываю из-за нехватки опыта определенного типа. Сейчас, читая книгу наедине с собой, а потом слушая отрывки в актерском исполнении, я, конечно, не могла не сопереживать человеку, описывающему уход из жизни его жены. Да и кто бы остался равнодушным? Я не могла не разделить горестную романтику воспоминаний, побудивших И. Ялома воскресить всю историю их любви со школьной скамьи и долгой семейной жизни, а в сцене эвтаназии у меня буквально перехватывало дыхание от того, как замирает жизнь Мэрилин с ее последним вдохом. Несмотря на то, что и сама книга, и эти сцены написаны предельно просто, моя душа наполнялась печалью и слезами, обращая меня к трагическим прощаниям в собственной жизни. И все же… …я не могла отделаться от ощущения некоей спекулятивности происходящего. Прошло два месяца со дня смерти, и вот уже публикуется эта книга и по всему миру проводятся телемосты. Неужели «куй железо»? Ловлю себя на том, что не хочу так думать, сопротивляюсь этим сомнениям, запрещаю таким мыслям просачиваться в сознание, наполненное авторитетным изложением скорби, внушаю себе, что люди по-разному переживают горевание, и здесь никого ни в чем нельзя сравнивать. И не могу. Для меня горе – такая вещь, которая не требует публичности и тем более публикации. Когда я говорю «не требует», я не имею в виду, что горе не нуждается в других людях, которые помогут его выплакать, выкричать в самой острой точке, дадут ему отболеть. Я имею в виду, что утрата любви всей твоей жизни требует личного и, видимо, все же одинокого сживания с ней. Тебя никто не избавит от необходимости строить новые привычки «жизни без», от переживания «никогда больше», от болезненных метаний «а как же я теперь». Понимая, что долгая болезнь, необходимость находиться рядом со страдающим любимым человеком выматывает, иссушает душу, заставляет бодриться там, где хочется рыдать, нарушает нормальный ход жизни, я думаю, что с превращением всего мира в коллективного терапевта можно было и повременить. Хотя, когда тебе к девяноста… можно и опоздать. Видимо, это и побудило И. Ялома поторопиться с публикацией и промоушеном. Не мне судить. Тем не менее, освобождение, облегчение души от тягот безнадежной реальности умирания близкого человека – чувство совсем иное. Вот его уже можно препарировать, описывать, декорировать и пр. Во многом, мне кажется, это и произошло, и книга получилась не о смерти, а о возможности жить дальше, уверив умирающего, что ты сделаешь это за двоих. В этом, конечно, есть свой пафос, но он не мой. Книга И. Ялома для тех, кто разделяет его терапевтические позиции и литературные опыты, дает некоторый терапевтический эффект, смиряет с тем, чего избежать не удастся, в том числе и с собственной смертностью. Но это произойдет и без этой книги, хотя, возможно, с тысячей других хороших книг. Рекомендовать же эту никому не могу и не хочу, для каждого это глубоко личный вопрос смерти и жизни.

Книга конца жизненного пути. Для одних это переход в вечность, для других полное исчезновение. Как человек подходит к этому рубежу? И.Ялом предлагает читателю познакомиться со своим вариантом осмысления границы жизни и смерти.Произведение состоит из двух частей. Первую часть Ирвин и Мэрилин пишут вместе, она заканчивается смертью супруги. Вторая часть выделяет начало новой жизни в одиночку, важный период адаптации, когда Ялом пытается делиться с женой важными событиями, а ее нет, совсем нет, и она теперь не узнает о том, что происходит.Одна из особенностей старого человека, за каждым изменением здоровья которого следят врачи, это концентрация на себе. Конец жизни у таких людей, это как постепенное сужения конуса восприятия в одну точку, в центре которой умирающее тело человека, боли и лекарства, которые не только уменьшают боли, но и могут вызывать осложнения. С первых глав книги на читателя надвигается волна проблем старых людей, подошедших к концу жизни.Ирвин. Говорят, что человек, часто встречающийся с болью других, притупляет свои чувства. Насколько справедливо это для психотерапевта? Насколько Ирвин чувствовал свою больную и умирающую жену? О ком он больше думал, о ней или о себе? Что важней для человека, жизнь цветка, или то, что этот цветок радует его? Понятно, что вопрос глобален и относится не только к Ирвину.Ирвин готов был взять боль своей жены на себя и был обездвижен бессилием помочь. Он не хотел верить в смерть. Он пропускал мимо сознания слова Мэрилин, о том, что ей невыносимо жить.Важным вопросом жизни является отношение к смерти. Ирвин Ялом «в глубине души всегда мучился страхом смерти». В конце жизни он, по его утверждению, избавился от этого страха. Одной из причин этому стало удовлетворенность собственной жизнью. На чём она основана? «Мы вспоминаем наши многочисленные путешествия <…> Мы оба чувствуем, что прожили свою жизнь максимально полно. Из всех идей, с помощью которых я пытался унять страх смерти у своих пациентов, ни одна не была более действенной и притягательной, нежели идея жить без сожалений. Мы с Мэрилин не жалеем ни о чем — мы жили полно и смело. Мы не упустили ни одной возможности узнать что-то новое и взяли от жизни все, что могли.»Это больше похоже на самовнушение, на самооправдание. Может дело все во вшитом кардиостимуляторе и вере в свою быструю смерть? Во второй части Ирвин говорил об этом. У меня, подобного рода книга подразумевает размышление о смысле жизни. У автора, на первом месте – «взяли от жизни все, что могли». Во время жизни – страх смерти, к которому прибавился страх потерять близкого человека. Как будто человек не берет, а крадет, в соревновательном процессе с другими. А в итоге у него все забирают. Сразу возникает вопрос, а насколько это принадлежит человеку, если он не в состоянии этим владеть.Что такое попытка оправдать и приукрасить свою жизнь перед лицом смерти? Что является правдой, злость больного раком на весь мир или излияние любви ко всем напичканного наркотиками человека? Но кому нужна такая правда? Значит, правда не нужна. Но именно от правды, как от крепкого основания можно сделать шаг к красоте.Боязнь посмотреть на смерть, подойти к ней ближе, понять, что это такое, это жить спиной вперед, смотря только на свое прошлое. Неуклонно продвигаться вперед спиной, это может быть страшно. И человек пытается создать теорию, которая оправдает жизнь перед смертью. Как будто это необходимо, как будто жизнь и смерть не едины. Разделение и противопоставление частей единого, одна из особенностей человека схватившегося за частичку правды и пытающегося присвоить её себе, тем рождая враждебное, отсюда неуверенность и страх потерять, в том числе и жизнь.Ирвин пропитан противоречиями, включая его отношения к своим мыслям и снам, с одной стороны: «Запомни все, что происходит, все мысли, которые проносятся в твоем разуме…». И чуть далее: «…эти мысли нежелательны – я не хочу, чтобы они загрязняли мой разум. Я тщетно ищу выключатель…» И его поражает невозможность отключить «ненужные» мысли, хотя он всю жизнь учил этому своих пациентов, пытался их анализировать, у других, делал выв